Микроскопический остров (город и государство в одном флаконе), освободившийся от колониальной зависимости лишь в середине 60-х годов ХХ века, где население еще недавно ютилось в трущобах, а безработица стабильно балансировала на грани 15% (за которой неизбежно начинаются общественные беспорядки), сегодня поражает воображение беспрецедентными достижениями в области экономики, здравоохранения, трудоустройства и социального обеспечения.
Доход на душу населения Сингапура — $50 705 — превышает показатели всех стран мира за исключением Люксембурга, Лихтенштейна, Катара и Норвегии. Уровень безработицы 3%, ни одного жителя, проживающего за чертой бедности, ничтожный уровень преступности, продолжительность жизни 82 года и лучший показатель качества жизни в Азии (11-е место в мире).
Обратите внимание: своим уникальным благополучием Сингапур обязан не банковской синекуре (подобно Люксембургу, Швейцарии, Гонконгу или Лихтенштейну) и не сырьевому гандикапу (Катар, Бруней, Объединенные Арабские Эмираты), а полноценному высокотехнологичному производству продуктов информационных технологий и нефтепереработки, лекарственных препаратов, медицинского оборудования и бытовой электроники высшей категории сложности.
Такого сбалансированного подхода к созданию образцового государства за столь короткие сроки история еще не знала. Не удивительно, что поиском «рецепта сингапурского эликсира счастья» занимаются многие философы и социологи. Но только не экономисты и не политики! Почему? Потому что в экономическом и политическом отношении никакого «рецепта» нет и в помине. Все банально, общеизвестно и неоднократно применялось на практике на всех пяти континентах: свободная рыночная экономика, формальная демократия, гармоничное сочетание финансовых, производственных и торговых векторов экономического развития, умеренное государственное планирование, умеренный государственный контроль за идеологией. Согласитесь — ничего нового.
Да, в Сингапуре практикуются и официально признаются методы физического наказания преступников (проще говоря, битье бамбуковыми палками по заднице), а за убийство первой степени и владение наркотиками (именно владение, а даже не трафик и торговлю!) полагается смертная казнь через повешение. Amnesty International даже сетует, что в Сингапуре самое высокое число в мире смертных приговоров, приведенных в исполнение, в расчете на душу населения. Эка невидаль! В Китае практикуются даже массовые расстрелы в затылок, транслируемые по телевидению. Так сказать, в назидание. Однако это никак не сказывается на уровне благосостояния жителей Поднебесной. Вопреки всем мыслимым и немыслимым достижениям в сфере удовлетворения производственных нужд планеты он уверенно плетется во второй сотне рейтинга. Куда уж тут до Сингапура!
Идеологический контроль в Сингапуре, как то — запреты на частное использование спутникового телевизионного оборудования и полный государственный контроль за всеми местными средствами массовой информации от газет до телевидения, — также не нов и не уникален в истории, однако нигде, никому и никогда еще не приносил материального благополучия, счастья и покоя. Если уж и поминать жесткую длань сингапурского Большого Брата, то лишь в контексте «вопреки», а не «во благо»: то есть уникальные достижения Сингапура возникли никак не благодаря идеологическому контролю, а — несмотря на идеологический контроль.
На поверхности лежит еще один фактор, вроде бы способный объяснить сингапурское чудо: British Rule — Британское Правление, которым остров был осчастливлен с 1819-го по 1965 годы. Спору нет, Правление оказало глубоко положительное воздействие на Сингапур, превратив остров из ничтожного захолустья в агента истории. Англичане подарили Сингапуру систему юриспруденции, образец эффективной политической организации, институты государственного управления, язык, да и в целом — цивилизацию. Проблема, однако, в том, что благодатным эфиром British Rule точно так же, как и Сингапур, были овеяны и Индия, и Южная Африка, и Пакистан, и Малайзия, и Бирма, и Гонконг, и Афганистан, и Иран. Но только один Сингапур сумел вознестись на такие высоты, с которых экономические и социальные достижения самой метрополии смотрятся сегодня скромным недоразумением.
С чем же нам приходится иметь дело? С тем редким случаем, когда ученик превосходит учителя своего? Вполне вероятно. Однако одним Британским Правлением невозможно объяснить, почему именно этот — сингапурский — ученик преуспел, а, скажем, сосед его, Малайзия, которая почти во всем смотрится братом-близнецом Сингапура, пребывает на совершенно ином качественном уровне экономического и социального развития. «Как же так? — возмутится читатель. — Ведь Малайзия — точно такой же «азиатский тигр», что и Сингапур?!»
Такой, да не такой. И уровень жизни в Малайзии несопоставимо более низок. И экономика ориентирована на сырьевой экспорт (резина, олово, нефть). И уровень образования населения, его социальная защищенность, здравоохранение, политические свободы, состояние преступности — не чета сингапурским. Короче говоря, абсолютно по всем показателям Малайзия уступает Сингапуру, который, повторюсь, можно смело полагать единокровным братом северного соседа. За вычетом одного небольшого нюанса. Вот из этого-то нюанса мы и попытаемся вывести собственный рецепт сингапурского счастья.
Согласно легенде, Санг Нила Утама, принц суматранского царства Шривиджая, в 1324 году приплыл на остров и, сойдя с корабля, отправился на охоту в дельту местной реки. В лесу он столкнулся с невиданным зверем желтого окраса, с черной мордой и белой грудью. «Кто это?» — спросил принц своего главного визиря. «Лев», — уверенно ответил мудрый советник. «Так тому и быть!» — порешил благородный принц и учредил Город Льва — Синга Пура.
На первый взгляд, в этой истории несуразно все: и сомнительно необразованные восточные принцы, и никогда не обитавшие на острове львы, и странное название, составленное зачем-то из слов разных языков — санскритского «Синга» (лев) и малайского «Пура» (город). На Сингапуре и в самом деле никогда не водились львы, зато было полно тигров. Из этого обстоятельства современные историки сделали наивный вывод о том, что принц Утама встретил в лесу тигра, однако по неопытности перепутал его со львом. Рискну предположить, что благородный отпрыск царских кровей и знаток санскрита прекрасно знал, чем зверь по имени ???? (Синга, лев) отличается от ??????? (Вьяаагхра, тигр), и даже держал в запасе слово ?????? (Шаардуула), удачно обозначающее одновременно и льва, и тигра. И тем не менее предпочел учредить поселение, назвав его именем Царя Зверей на языке богов и дополнив родным малайским словом «Пура». С чего бы это?
Предлагаю читателю отнестись к этому легендарному событию так же, как когда-то отнесся к нему принц Утама: как к мистическому знамению свыше. И тогда «Город Несуществующего Льва» обретет черты метафоры, рельефно передающей дух всей последующей истории волшебного острова. Знать одно, но назвать иначе, дать чему-то имя, отличное от подлинного, — и все это во благо иной, возвышенной цели! Скоро мы увидим, как история наполнила креативный импульс принца Утама земным и прагматичным содержанием.
Санг Нила Утама правил Сингапуром 48 благостных лет, после чего остров погрузился на два с лишним века в скучную междоусобную возню малайских князей: царство Шривиджая потеснил султан Малакки, а султана Малакки — султан Джахора. В 1613 году на остров приплыли португальцы и по странной национальной традиции («шо не зъим, то понадкусую») сожгли все поселения в дельте реки Сингапур. Сожгли и уплыли восвояси. Остров на 200 лет выпал из истории.
В начале XIX века в зоне Малаккского пролива бешеную активность развили эмиссары британской Ост-Индской компании. Благородных предпринимателей можно было понять: в ответ на запрет китайским императором опиумной торговли англичане разработали «Великую торговую схему», которой было предопределено историей стать главным источником обогащения Туманного Альбиона. Выглядела схема так: выращиванием мака, считавшимся абсолютной монополией Ост-Индской компании, занимались бенгальские крестьяне, сдававшие урожай уполномоченным коллекторам. Опиум перерабатывали, а затем продавали частным предпринимателям, наделенным специальным патентом, которые подпольно доставляли товар в Гонконг, поближе к китайскому побережью. Опиум складировали в плавучих пакгаузах, а затем тайно обменивали у китайских контрабандистов на серебро, которое потом использовали для легальных закупок шелка, чая и фарфора.
У тонкой торговой махинации было много завистников, но пуще других англичанам досаждали голландцы, не только перекрывшие в регионе Малайского архипелага все морские пути, но и душившие англичан в своих портах запретами на торговлю, отказами в выдаче лицензий и завышенными пошлинами. Сингапур в то время находился под протекторатом Тенгку Рахмана, султана малайского княжества Джохор, которое, в свою очередь, подчинялось голландцам. Англичанам удалось узнать, что сингапурский князек Абдур Рахман Тенгку не жаловал, зато благоволил его брату Хуссейну, сосланному на индонезийский остров Риау.
Эмиссар Ост-Индской компании сэр Томас Стэнфорд Бингли Раффлз разыграл гениальную трехходовку: вывез Хуссейна тайком в Сингапур, признал его от имени Британской империи законным султаном Джохора и в обмен на пожизненную ренту получил право открыть торгово-перевалочный пункт на пустынном острове. Ударили по рукам, и 6 февраля 1819 года из современной вариации на тему чечевичной похлебки и первородства родился Сингапур. Еще через семь лет остров полностью перешел под контроль Ост-Индской компании.
Первый же шаг англичан оказался попаданием в самое яблочко экономического процветания: остров объявили зоной порто-франко! Этого оказалось достаточно, чтобы вся международная купеческая рать бросилась сломя голову переводить торговое хозяйство из дорогих голландских портов Индонезии в порт Сингапура. Арабы, индусы, китайцы, евреи, турки, французы, немцы — новая чудо-колония приютила авантюристов всей планеты, изначально задав единственно правильную тональность космополитизма и всеобщего равенства. 400 тысяч испанских долларов оборота в 1820 году через год превратились в 8 миллионов, а в 1825-м — в 22 миллиона.
От открытости Сингапура пострадал лишь один народ — коренные малайцы. Уже в 1827 году китайцы обошли титульную нацию по численности, а к 1860-му малайцев потеснили даже индусы. Удивляться не приходится: ведь Британия отводила Сингапуру роль связующего звена между своими индийскими и китайскими опиумно-чайно-фарфоровыми гешефтами. В результате вышло так, что малайцы на своем родном острове оказались не у дел: китайцы и индусы (вместе с европейцами, разумеется) активно торговали и суетились в порту, малайцы же промышляли никому не нужной рыбной ловлей да подвизались на подхвате: то разгрузи, это поднеси.
В начале XX века китайцы захватили в Сингапуре решительно все ведущие позиции: этнические банды (триады) контролировали опиумную торговлю и проституцию, которую наполняли содержанием все те же китайцы из южных провинций, местное отделение Гоминдана активно организовывало угнетенный рабочий класс в профсоюзы, пропагандировало учение Карла Маркса и активно содействовало в материальном плане продвижению революции на «Материке».
История Сингапура первой половины ХХ века являет собой весьма захватывающее зрелище: здесь и восстание индийских сипаев в годы Первой мировой войны, отказавшихся воевать на стороне англичан против братьев по исламу Оттоманской империи; здесь и возведение неприступной на протяжении 20 лет военно-морской базы, которую японские войска захватили в считанные дни в 1942 году, нанеся Королевскому флоту самое сокрушительное и позорное поражение в истории; здесь и Сук Чин — бойня, в результате которой в Сингапуре японцы вырезали 50 тысяч китайских жителей.
Мы вынужденно пропускаем все эти без сомнения достойные внимания события, отсылая читателей к многочисленным общедоступным источникам, сами же сосредоточимся на событиях 50-х и 60-х годов — именно в эти годы сформировалась уникальная доктрина гражданского устройства, которая, собственно, и привела Сингапур к невиданному процветанию, вызывающему уважение, а то и откровенную зависть.
50-е годы принято ошибочно считать эпохой крушения и распада великой Британской империи. Наивное заблуждение! Какое же это крушение, если на руинах империи, державшейся на грубых формах внешнего принуждения и контроля, возникло новое Содружество, в котором бывшие колонии, ощущая себя абсолютно свободными в политическом и военном отношении, обеспечивали Великобритании немыслимые в прошлом сферы влияния и экономические дивиденды? Не случайно так называемый «распад» Британской империи растянулся на долгие десятилетия: именно столько времени потребовалось для планомерного выведения структур контроля и управления на новый качественный уровень.
В результате серии выборов (1948, 1951, 1955 и 1959 гг.) Сингапур получил от Британии внешние формы политического самоуправления, а к власти пришла Партия Народного Действия (ПНД) с ярко выраженными прокоммунистическими симпатиями. В этническом отношении к началу 60-х годов уже определились пропорции, которые сохранились до нашего времени: китайцы составляли более 75% населения, малайцы — 15%, индусы — 8%. При этом в политическом и экономическом отношении доминирование китайцев было абсолютным.
Далее произошла удивительная вещь. Премьер-министр Сингапура, руководитель ПНД, этнический китаец Ли Кван Ю выступает с инициативой объединения страны с Малайей! Первая реакция Малайи граничила с паникой! Оно понятно: этническое соотношение в Малайе напоминало Сингапур по составу, однако в корне отличалось по пропорциям: малайцев 50%, китайцев 23%, индусов — 7%. В случае объединения с Сингапуром чаша весов начинала сильно перевешивать в пользу китайцев, которые и без того занимали в экономике Малайи непропорционально высокое положение.
Впрочем, президент Малайи Тунку Абдул Рахман нашел блестящий выход из положения: выдвинул идею объединения не только с Сингапуром, но и с Сараваком и Сабахом, малайскими территориями в северной части острова Борнео. В Сингапуре был проведен референдум, и 16 сентября 1963 года на карте мира появилось новое государство — Малайзия.
В составе Малайзии Сингапур продержался чуть менее двух лет: в августе 1965 года остров из состава объединенного малайского государства исключили после дружного голосования парламента в Куала-Лумпуре (126 — за, ни одного — против!). Характерно, что чисто экономические причины разделения сыграли хоть и важную, но второстепенную роль. Тогда как главный камень преткновения лежал в концептуальном отличии национальной и расовой политики Сингапура и чисто малайских государств. Здесь мы подходим к самой сути нашего исследования.
Конституция Сингапура утверждает не просто сбалансированное, а поистине уникальное решение национального вопроса в стране. Единственным государственным языком Сингапура считается Bahasa Melayu, малайский язык, притом что подавляющее большинство населения его не знает и на нем не разговаривает. Китайский, тамильский и английский определяются конституцией только как языки официального общения.
Очевидно, что выдвижение малайского языка на роль государственного — это своеобразный жест уважения к историческому прошлому Сингапура. Однако в этом жесте нет ничего лицемерного, поскольку этнические китайцы, управляющие страной, заняли единственно верную позицию и по отношению к национальным языкам большинства населения.
Так, все делопроизводство в стране, а также образование в начальной, средней и высшей школе ведется отнюдь не на мандаринском диалекте, родном для трех четвертей населения, а на… английском языке! Изучение малайского, китайского и тамильского является также обязательным в школе (т. н. Mother Tongues, материнские языки), однако приоритет английского в общественной жизни — безусловная норма Сингапура.
В приоритете, оказанном английскому языку, явно проявляется глубокий прагматизм мышления китайского народа. Правители Сингапура разумно посчитали, что для утверждения национальной самости народа, чья история насчитывает многие тысячелетия, вовсе не требуется лингвистический терроризм. Тогда как английский язык, помноженный на безупречную, проверенную временем британскую систему государственного устройства, и прозрачные принципы открытой экономики в своей совокупности способны создать условия для беспрецедентного потока инвестиций из внешнего мира. Именно это и произошло в Сингапуре, где открыли свои офисы и представительства едва ли не все крупнейшие компании и банки планеты.
А что же Малайзия? Страна, обладающая историческим потенциалом, не только сопоставимым, но и значительно превосходящим Сингапур, избрала для своего развития совершенно чудовищную и тупиковую парадигму. Так, конституция Малайзии (статья 153) официально утверждает в стране принцип Bumiputera — преимущественного права малайцев на особые блага во всех сферах общественной жизни — в образовании, гражданской службе и финансах. Квартиры в новостройках в течение определенного периода предоставляются только малайцам.
Помимо этого, малайцы получают 7-процентную скидку на ипотеку. Участие в государственных паевых фондах зарезервировано только для малайцев. Компании, желающие получить котировку на Куала-Лумпурской бирже, обязаны нанимать не менее 30% сотрудников среди малайцев. Владельцы компаний, принимающих участие в государственных тендерах, должны быть малайцами. Даже преимущественный импорт иностранных автомобилей, и тот предоставляется малайцам!
Именно такое анахроничное безумие пытались навязать Сингапуру малайские государства в рамках Малазийского союза. Разумеется, Сингапур оказывал всяческое сопротивление Бумипутере!
Незадолго до изгнания из союза премьер Ли Кван Ю выступил в малазийском парламенте с показательным заявлением: «Как только в стране экономические, социальные и образовательные инициативы заходят в тупик, вы тут же начинаете кричать — о, эти коварные китайцы, индусы и прочие ущемляют права малайцев. Нет, они вовсе не ущемляют права малайцев. У малайцев как граждан государства Малайзии есть законное право подняться на уровень обучения и образования, который был создан более конкурентоспособными немалайскими обществами. Именно это право нужно предоставить малайскому народу, а не скармливать ему обскурантистскую доктрину, согласно которой стоит получить горстку особых малайских привилегий, как все проблемы сами собой решатся».
45 лет тому назад Малайзия не прислушалась к голосу Сингапура и поспешно изгнала его из государственного союза, лишив себя уникальной возможности решительного прорыва в XXI век. Сингапур же, напротив, этот самый прорыв совершил в одиночку, решив в своем обществе большинство проблем, о которых другие страны и нации сегодня еще только начинают задумываться.
Сергей Голубицкий , опубликовано в «Бизнес-журнале Онлайн».
Комментариев нет:
Отправить комментарий